Долгий продолжительный выдох

Комедия Шекспира «Бесплодные усилия любви» в постановке Льва Додина — один из фаворитов нынешней «Золотой маски». Рецензенты в один голос называют этот опус спектаклем-передышкой, созданным между многотрудными полотнами «режиссера-титана». Если это так, то «передохнул» мастер с большим вкусом и оказался, на мой взгляд, в этом якобы легкомысленном творении куда как более открыт и по-человечески откровенен, чем в размышлениях о жизнях и судьбах. В этом лирическом, без тени цинизма, признании бесплодности усилий любви нет общих мест, надрывной серьезности и позы утомленного атланта, из последних сил держащего на плечах обломки поверженной духовности. А есть, напротив, какая-то обескураживающая незащищенность и выстраданность. Один известный режиссер любит выспрашивать своих зрителей: «Кого было жалко?» По ответу судит, насколько правильно он был понят. После этого спектакля хочется сказать: «Жалко Додина» или даже фамильярно выдохнуть: «Леву». Без отчества. Как можно было уже догадаться, веселая шекспировская пастораль на сцене МДТ кончается вовсе не благостно. Впрочем, повод к тому дает и сам автор, отложивший полагающиеся в подобных сюжетах свадьбы на год. Театр отменил их насовсем. Сюжет незамысловат. Три юноши во главе с королем Наваррским решают отказаться от плотских радостей во имя высоких целей служения наукам и искусствам. Но прибытие ко двору французской принцессы в сопровождении двух фрейлин разрушает эти благие планы. Потом, как обычно, ночь путает замыслы влюбленных, а утро все расставляет по своим местам. Художник Александр Боровский предложил решение черно-белое. Ни в декорациях, ни в костюмах нет полутонов. Вдоль задника протянулась тонкая линейка балюстрады с белыми балясинами. Так когда-то в нашем отечестве ограждали променад на южных набережных или танцплощадки. Теплый штрих чарующих запахов, волнующих звуков — легкомысленной безответственности. Королевский сад, в котором происходит действие, усажен потемневшими стволами вековых деревьев. Возраст не красит их, не придает величия — время изъело их стволы. Герои резвятся и используют трухлявые деревья как гимнастические снаряды, не думая о том, что время так же распорядится и их здоровыми торсами. Молодым артистам режиссер предлагает играть, не ведая стыда, раскрепощенно демонстрировать свое мастерство и наслаждаться прелестью стиха в переводе Корнея Чуковского. Они и играют замечательно. Все. Мужчины (Владимир Селезнев, Алексей Морозов, Павел Грязнов) — про «материально-телесный низ», с бахтинской «карнавальностью». Девушки (Дарья Румянцева, Елизавета Боярская, Елена Соломонова) — про умение управлять ситуацией не с карнавальной безбашенностью, а с маскарадной светской изощренностью. Ни то, ни другое по Додину к любви никакого отношения не имеет. О ней могут грезить лишь обезумевшие идальго (блистательный Игорь Иванов), безмозглые деревенские юродивые (смешные Олег Рязанцев и Уршула Малка) и дети (серьезнейший Витя Антонов). Иллюзия, игра случайностей, принимаемая за любовь, это лишь легкий вдох, после которого следует жизнь — долгий продолжительный выдох. Правда, жалко Леву, если он в это верит, а не потешается над нами вместе с Шекспиром. Мария Седых