Дочь Шекспира

Театральная Москва узнала Агриппину Стеклову на спектакле «Дульсинея Тобосская» по пьесе Володина, где это чрезмерное во всех смыслах создание с крестьянскими ухватками и нездешней тоской по романтическим идеалам взяло на себя смелость отстаивать донкихотство даже тогда, когда сам Дон Кихот от него отрекся.

Дочери Владимира Стеклова не надо было потом доказывать право на состоятельность — ее и так было видно. Тем более что не только отец, но и мама, и бабушка с дедушкой (известные провинциальные актеры Мащинские) «поработали» над ее актерской генетикой. От отца же Агриппина унаследовала еще темперамент, характер, внешность и огненную шевелюру. О которой грех было бы не спросить.

Некоторые артисты в основном из пластических искусств, бреются налысо, да и шаолиньские монахи тоже уверены, что волосы собирают отрицательную энергию.По-вашему, от волос естькакая-топольза, кроме эстетической?

Зимой тепло, летом прохладно. Еслибы я когда-тоиспытала счастье (или несчастье) иметь лысую голову (что тоже эффектно смотрится при условии, что череп имеет правильную форму), то могла бы сравнивать. Если у вас был энергетически тяжелый день, вы в душе или ванной получаете колоссальное облегчение — вода, безусловно, несет живительную энергию. Но еще большее облегчение приносит мытье волос — не только ради их чистоты. Если они и накапливаюткакую-тоэнергетическую грязь, то они же насот чего-тои защищают. В природе все гармонично. Ребенок рождается на свет лысым, но потом обязательно обрастает волосами. Так что не надо спорить с природой.

Но с судьбой вы поспорили — учились у Марка Захарова, вашу Дульсинею Тобосскую до сих пор многие помнят (я в том числе), а в «Ленком» не пошли…

А меня и не звали в «Ленком». У нас было очень грамотное взросление — мы учились не четыре, а пять лет, как и режиссеры. И могли целый год бесплатно играть свои дипломные спектакли. Но после четвертого курса все пошли показываться. Не без гордости могу сказать, что показы наши были небезуспешными. И так получилось, что первым театром, готовым нас принять, стал «Сатирикон». До сих пор не могу забыть, как нас здесь приняли. И до сих пор не устаю поражаться нашему худруку, который так удивительно и уважительно смотрит показы студентов. Несмотря на то, что мы потом показывались еще и получали предложения (я, в частности), такого одержимого приема не было нигде. Я, как и любой студент, была уверена в собственной гениальности и востребованности, но даже я потеряла голову от того, что обещал Райкин. И думала про себя — если даже половина сбудется, то уже прекрасно. Видите, какая была — уже тогда умудрялась «делить пополам», но ведь и он меня не подвел! Правда, поначалу у меня были бессловесные, безмолвные, обслуживающие роли, но я не переживала, играла «Дульсинею» и другие дипломные спектакли. А потом уже и «Сатирикон» полюбила. Тем более, что нас сразу много пришло. Гриша Сиятвинда, с которым мы дружили еще с поступления, были в одной десятке у Захарова, но он не попал к Захарову, а я не добрала у его мастера Аллы Казанской. Встретились уже в театре. Потом пришли Денис Суханов и Максим Аверин. Так что переход от училища к театру у меня прошел очень органично.

Тем более, что ваша актерская карьера началась еще раньше: в 12 лет вы уже играли дочь Шекспира в спектакле «Быть или не быть» — звучит грандиозно.

Я только помню, что поставил его горячо мной любимый режиссер Владимир Портнов. Сюжета этой пьесы Гибсона я уже не помню, помню, что в роли моего папы Шекспира дебютировал молодой и жутко талантливый Сергей Колтаков.

И каково было в 12 лет ощущать себя взрослой актрисой?

Да ничего особенного я не испытывала. У меня, кстати, была еще одна маленькая роль в спектакле «Не был, не состоял, не участвовал». Будучи дочкой и внучкой актеров, я и театр воспринимала, как часть своей жизни. Главной наградой была возможность прогулять ненавистную музыкальную школу. Впрочем, я могла прогулять ее и без всякого театра.

А как вы чувствовали себя в роли интервьюера в передаче «Сценограмма»? И почему она, кстати, закрылась?

Об этом надо спросить продюсеров канала «Культура» — возможно, на тот момент она себя исчерпала. Но это был для меня колоссальный опыт и, признаться, жуткий стресс. Если эта профессия и напоминала актерскую, то очень отдаленно. В день мы записывалипо две-трипрограммы, и, побеседовав за день с Галиной Вишневской, Арменом Джигарханяном и Юрием Соломиным, я буквально впадала в столбняк от перенапряжения. Многих из нихя и видела-тоблизко впервые, а уж общаться на равных… Сейчас я пересматриваю эти программы и поражаюсь — неужели это была я?! Это ведь целые планеты. Особенно мне запомнились беседы с Михаилом Ульяновым, Львом Дуровым и Романом Виктюком. Мне даже не важно было, хорошо получилось или плохо — продержаться бы.

А бывали гости, которые просто оказывались не расположены к разговору?

Да, но это никоим образом не относится к вышеперечисленным. Не буду называть фамилии, но наша беседа с этой актрисой превратилась простов блиц-опрос.Думала, с ума сойду. Под конец мне хотелось спросить ее — а вы, собственно, зачем сюда пришли? Это известная актриса, но… не планета. Я тоже человек эмоциональный, могу и повредничать. Никогда не пойду на интервью, если мне не хочется, найду тысячи уважительных причин, но уж если пришла, буду говорить.

Часто ли вам приходилось сталкиваться с таким понятием, как «формат»?

К сожалению. Конечно же, я не «формат». Как человек адекватный, я понимаю, что быть не форматным — счастье. Но иногда это мешает.

Влас Дорошевичкак-тосказал — счастлив тот артист, в котором время его отразится, как в спокойной воде. Вам удается быть такой «спокойной водой», и какие черты нашего времени вам особенно хочется отразить?

Боюсь, что если начну формулировать, в словах потеряется многое. Лучше позвать на наши спектакли — «Макбетт», «Король Лир», «Ричард III». Иногда даже страшно, насколько тесно они связаны с политической ситуацией (хотя я совершенно аполитичный человек) и с отношениями в семье.

Вы проводили уже много спектаклей — «Кьоджинские перепалки», «Жак и его господин», «Гедда Габлер» и другие. Какой особенно жалко?

Это как детей сравнивать! Ну, конечно, «Кьоджинские перепалки» были праздником во всех смыслах. Моя первая роль на огромной сцене — да и вообще колоссальное количество дебютов на московской сцене тех артистов, которые завоевывают театральную Москву. В театр пришла новая генерация — и нас приняли, и мы никого не теснили. Репетировали мы просто одержимо. У меня было ощущение, что я еще в студенчестве — по затратам, по запалу, и при этом в профессиональном театре. Мне все нравилось — пьеса, партнеры, репетиции с Райкиным. И спектакль был выпущен легко, без надрыва. Я часто его вспоминаю, особенно, когда мой любимый режиссер Юрий Бутусов убеждает, что спектакль не может появиться на свет в радости. Пусть по любви, но в поту, крови и пытках. А мы с Гришей доказывали ему обратное, потому что нам было, с чем сравнивать.

Перед вамикогда-нибудьстояли проблемы с пресловутой безразмерной сценой «Сатирикона», где трудно собирать внимание зала и нужно все время форсировать голос, перед вами стояли?

Это была моя первая сцена. А сейчас могу заявить безапелляционно — если я не больна, то меня слышно! Как и моих коллег по театру. В каких только ДК мне не приходилось играть. Партнеры мои надевали микрофоны, я — никогда. А те, кто говорит, что мы все время кричим, давно не был на наших спектаклях. У нас теперь существует очень хорошая система подзвучек — так что и шепот можем себе позволить. Дело не в крике, а в особой энергии «сатириконовцев».

В «Жаке и его господине» вы впервые встретились на сцене с отцом…

Да-а,актера-планетаи по совместительству мой отец. С другой стороны — Райкин, актер фантастической величины для меня и по совместительству мой худрук. Да еще Володя мой затесался. Так что я оказалась в капкане. Это была моя первая главная роль — архисложная для любой актрисы. Если бы мне дали ее сейчас, я бы призадумалась. А тогда сразу схватилась. На мой взгляд, это удивительная, замечательная пьеса. Я думаю, что в итоге (наверное, имеет смысл это признать), пьеса оказалась лучше, чем спектакль. И моя роль мне далась тяжело, да и не знаю — далась ли.

Вам всегда надо понимать до конца режиссерский замысел?

Нет, с Бутусовым вообще ничего не надо понимать — надо делать, что он просит, а думать дома, потом.

Вы можете понять, почему вам досталась Регана, а не Гонерилья, которая вроде бы по темпераменту должна быть вашей?

Я с месяц репетировала Гонерилью! Не знаю, что произошло в голове Бутусова, но он вдруг сделал сумасшедшую рокировку. Естественно, я ушла в оппозицию. Да что же это, возмущалась, мы же не марионетки, я роль размяла, сроднилась с Гонерильей. На что он мне сказал — Грань, ты порепетируешь, а если черезкакое-товремя — ты только его выдержи — скажешь, что не можешь, мы оставим все так, как есть. Будешь играть, кого хочешь, хоть короля Лира. Оказалось, что он был прав. Я потом уже не смогла отказаться, и думала, что у меня лучшая роль. Причем каждая из нас так думает — вот как он сумел нас настроить. Мы ее во многом придумали — придумали непростые отношения с мужем, с обеими сестрами, да и с отцом. Обычно Гонерилья и Регана остаются в одной системе координат, стоят по одну сторону баррикад, а по другую Корделия. Они почти не отличаются друг от друга. А у нас был принцип, чтобы сестры все были разные. Лир говорит про Регану: «И этот лживый взгляд свидетельствует о ее двуличие». Регана в семье самая нелюбимая. Серединный ребенок. Старший всегда остается старшим, первенцем. О младшем, не скрываясь, говорят, что он самый любимый. А этой не досталось ни уверенности в себе, ни любви. Она все это в муже искала, но не нашла. Столько бед пало на голову бедной женщины — поневоле с ума сойдешь.

И как вы это все сочиняли?

Моим горячо любимым этюдным методом. Когда делаешь тысячи вариантов и отбираешь лучший. На него часто нет ни сил, ни времени. Но это единственный способ проверить правильность путь. Вот вы знаете, откуда появился мой Красный человек (муляж, с которым танцует овдовевшая Регана — ред.)? Из «Макбетта». Мы сочинили с ним множество этюдов, но тогда он не встал в «паззл» спектакля. Если бы вы знали, сколько гениальных этюдов моих коллег осталось за бортом! Вот уж действительно «репетиция — любовь моя». Так вот, этот Красный человек валялся в нашей репетиционной на Полковой, а Юра про него вспомнил — и родилась такая мощная сцена.

Вы растите приемную дочь вместе с родным сыном. Сложно ли вам обеим было адаптироваться к этой роли, уравнять детей в правах на вашу любовь? И называет ли она вас мамой в итоге?

Нет, мамой не называет, называет Граней, равно, как и мой Данилка называет Володю по имени (кстати, и меня может Граней назвать). Но это не значит, что ей очень сложно назвать меня мамой в разговоре с другими. Мы можем быть для них Граней и Володей, главное, что мы родители. Мы с ней большие подруги, а маму я вряд ли смогу заменить, да и нужно ли это? Нам сразу стало хорошо друг с другом, хотя это не значит, чтомы какая-тосахарная семья, где боятся голос повысить. Конечно, они и цапаются, как любые брат и сестра. Но когда я слышу кровавые истории из жизни кровных родственников, думаю — Господи, золотые вы мои, как же мне с вами повезло. И ругаются, и сваливают друг на друга. Но так же и стоят горой друг за друга, врут, чтобы друг друга выгородить — все, как положено.

Я твердо убеждена, что для любого человека, а для ребенка особенно, много любви не бывает. Никогда не понимала людей, которые запрещают своим детям общаться с отцами, с матерями, бабушками, дедушками. Ведь чем больше людей любят твоего ребенка, тем большую подпитку он получает — эмоциональную, физическую, финансовую, в конце концов. Другое дело, никто не будет любить его так, как я.

Помимо отца, у вас есть и другие примеры для подражания в актерской профессии.

Да, мои дедушка с бабушкой по маминой линии были настоящими провинциальными звездами — Мащинский Михаил Иванович и Домашова Елена Дмитриевна. Бабушка — скорее героиня, редкая красавица, стильная, изысканная и эффектная — подавала всем пример, как одеваться, как себя носить. Да и дед был красавец. Бабушка была очень сильной личностью, а дедушке было очень приятно пребывать в состоянии скрытого подкаблучника (хотя его в жизни бы никто так не назвал). Он был фантастический эрудит, потрясающий шахматист (даже с чемпионским званием), страстный игрок в преферанс. Это умная игра — не в дурака и не в рулетку. Он и меня научил сносно играть — так, что даже мужчины меня терпят за игрой (обычно женщин оттуда гонят). В общем, имел совершенно не актерский склад ума и мыслил очень оригинально. Наша завтруппой Надежда Михайловна Клинцова (моя «мама» в театре) — тоже астраханка, как и мои родители. Придя в «Сатирикон», она сказала мне: «Гранька, тебя, наверное, заочно любят потому, что ты Володина дочка. А я тебя заочно люблю потому, что ты — внучка Михаила Ивановича и Елены Дмитриевны». Они оставили о себе добрую память в нескольких городах России — Астрахани, Краснодаре, где я, собственно, и родилась, Гомеле, а последний город — Симферополь, где они и похоронены. Там был очень сильный театр, многие актеры поступали потом на киевские сцены. И когда мы приезжаем в Киев на гастроли, ко мне за кулисы приходили их партнеры, выражая мне свое уважение — очень сильное чувство. Я страшно жалею, что мои детиих по-настоящемуне узнали. Я купалась в огромном море любви — даже с родительской не сравнить.

А маму по папиной линии я застала уже довольно старенькой. Она тоже была натурой творческой — потрясающе пела. Хотя профессию имела самую приземленную — бухгалтер. И никогда не расставалась с огромными счетами, игнорируя появившиеся калькуляторы и прочие чудеса. Мы переехали в Москву и жили вчетвером в квартирке, которую мои друзья называли телефонной будкой — пятнадцать метров. И всегда на почетном месте громоздились эти счеты, на которых она все просчитывала и пела.

А как познакомились ваши родители?

Раньше мамы моего отца увидел дед.Что-товроде перед сеансом в кинотеатре молодые актеры читали стихи. Дед пришел и рассказал маме с бабушкой, что видел сегодня парня, который произвел на него неизгладимое впечатление. Огненная голова, весь огненный, не выговаривает ни одной буквы алфавита, но энергия у него такая, что стены прошибает. Дескать, никогда не слышал, чтобы так читали Есенина. Позже, на одном из свиданий, мама взяла папу под руку, ее рука была в перчатке, и он подумал, что всеточь-в-точь, как в «Мастере и Маргарите», только желтых цветов не хватает.

А ваша мама…

… давно не играет. Она была хорошей актрисой — даже я смею это утверждать, хотя видела ее на сцене в детстве. И многие не понимали, почему она оставила сцену. Сначала у нее была надежда вернуться в театр, но по прошествии лет стало очевидно, что в Москве это невозможно. Она больше не стала испытывать судьбу и пошла дальше. Стала администратором, потом главным администратором, долго работала в театре Вахтангова, теперь директор антрепризы. Я восхищаюсь, как она идет вперед, и годы не властны над ней. Любознательная, въедливая, способная признать, что не все знает. Даже компьютером овладела так, что и детей моих перещеголяла. И все это гармонично, без ущерба для себя, не из желания доказатькому-тоназло, а просто потому, что смогла спокойно перевернуть страницу и жить сегодняшним днем.

Родителям важно было, что за актер избранник их дочери?

Папа недавногде-тосказал, что они с Володей в хорошем смысле на ты. Собственно, месяц назад мы узаконили наши отношения перед государством и скрепили союз перед Богом. Прожив вместе десять лет. Для моих родителей и Володиной мамы это было огромное событие. Да и для наших детей тоже — так трогательно они нас благословляли. Венчались в знаковой для нас обоих церкви — Церкви Вознесения Господня на Большой Никитской, где венчались Пушкин и Гончарова. Еще это совпало с Володиным юбилеем. Да и друзья наши сказали — пора уже.

Мой Данилка — да. Даже сдает экстерном экзамены, чтобы осталось время для подстраховки. Я со своей стороны сделаю все, чтобы он не попал в армию. Ему сейчас пятнадцать. А Маша, которая тоже хотела было в экстернат, теперь его, бедного, жалеет. Ей можно и не торопиться. Она тоже гуманитарий, все время фантазирует, замечательно рисует. Посмотрим.

Обилие антрепризных спектаклей в вашем графике — больше от творческого голода или ради заработка? И где та грань, которая отделяет интенсивную творческую жизнь от суеты сует, когда нет сил ни над ролью поработать, ни с детьми побыть?

Бывает и такое. Мы в этом смысле с Володей хорошо балансируем — когда у него штиль в работе, у меня агония и наоборот. Компенсируем друг другу нехватку покоя, не говоря уже о домашних обязанностях. Но я не могу сказать, что всегда завалена предложениями. Антреприза, конечно же, заработок, но мне в первую очередь интересен творческий проект. Было у меня в жизни пару ляпов, за которые стыдно, но, скажем, спектаклями «Загнанных лошадей пристреливают», или «Париж спросонья», или моим моноспектаклем «Жизнь с императором» в Пушкинском музее я просто горжусь.

Часто говорят, актер рождается в театре, а в кино только использует наработанное. А чему вас научило именно кино?

Вопрос — научило ли. В театре мне нужно рукой взмахнуть, а в кино достаточно бровью повести — другой способ существования. Но театр я всегда буду любить за сиюминутность. За то, что завтра не повторится то, что было сегодня. За то, что он так похож на текучесть жизни, где мы зависим от воздуха, времени года, событий, людей — иначе будеткакой-тодень сурка. За сочетание несочетаемого — мы говорим об атмосфере, флюидах, запахах театра, а между тем это огромный завод, где должен работать каждый винтик. И чтобы получился спектакль, нужны не только эти винтики, встреча замечательного режиссера с талантливыми актерами и гениальным художником — этого мало. Должно произойти нечто, чудо, которое никому неведомо.

Ольга Фукс

Источник: Культпоход, №4 2008