Роман Виктюк: «Артисты делают все, чтобы пролезть в сериалы»
Завершив сезон-2008/09 года премьерными спектаклями новой постановки «R & J: Ромео и Джульетта», Театр Романа Виктюка собирается сделать наступающий сезон очень насыщенным. В репертуарных планах — постановка «Идиота» Достоевского, «Гамлета» Шекспира и реконструкция здания театра (бывший дом культуры имени И. В. Русакова). Художественный руководитель театра Роман Виктюк поделился своими творческими планами с корреспондентом «Газеты» Ольгой Романцовой. Роман Григорьевич, почему действие вашего спектакля «R & J: Ромео и Джульетта» происходит на корабле, а все женские роли играют мужчины? Я хотел сделать эту историю максимально трагичной. Вы же в ГИТИСе учились? Помните, как Бартошевич рассказывал об английских моряках? Их корабль, получив пробоину, шел ко дну, и тогда капитан попросил моряков сыграть «Ромео и Джульетту». К финалу спектакля зрители вместе с героями Шекспира переступили черту между жизнью и смертью. Вот так это надо играть!
А в «Идиоте», который вы планируете поставить в нынешнем сезоне, Настасью Филипповну и Аглаю тоже сыграют мужчины? В моем спектакле их не будет. Мне кажется, что квинтэссенция этого романа Достоевского — диалог Мышкина и Рогожина, когда Настасьи Филипповны уже нет. Ради этого диалога написан роман, ради него нужно ставить спектакль. Ну, может быть, у нас еще балерина Светлана Захарова появится в какой-то момент, как Мировая душа.
Кстати, о Мировой душе. Следующий сезон пройдет под знаком 150-летия со дня рождения Чехова. Собираетесь ли вы поставить одну из его пьес? Недавно мы встречались с Валей Гафтом и Маришей Нееловой, есть у нас какие-то соображения… Если бы была жива Ира Метлицкая, я поставил бы «Вишневый сад». Мы с ней даже пробовали какие-то сцены: она читала фрагменты монологов, и я смотрел на нее и верил, что она — Раневская, она была в Париже. Только ждал, пока она немного подрастет. Хотя знаете, какой «Вишневый сад» в моей жизни был самым лучшим? Тот, что я поставил в школьном театре с подростками 12–13 лет. «Вишневый сад» у них впервые стал комедией. Лопахин, рассказывая, что он купил вишневый сад, пел песню Вячеслава Бутусова «Ален Делон говорит по-французски». Что ему эта земля, собственность, сад? У него в голове — Ален Делон. В репертуарных планах вашего театра — «Гамлет». Когда ждать премьеру? После реконструкции здания театра. Там этот «Гамлет» будет таким, что все поймут, зачем я его поставил. Это будет спектакль не на сцене. Зрители сами окажутся перед дилеммой: быть или не быть. Умереть или жить. И — как жить. Каждое поколение должно возвращаться к этой теме. Когда Гамлета играл Володя Высоцкий, он предлагал одно решение. Когда играл Женя Миронов — другое. Что предложим мы? Например, в сцене сумасшествия Офелия всегда перебирает цветы. А если к ней пришел Лаэрт с автоматом, она выхватила у него патронташ и перебирает не цветы, а пули? И ощущает, что каждая — это смерть, убийство? И тогда Офелия играет с этими пулями так, как будто она распоряжается чьей-то жизнью или смертью. Это вы рассказываете сцену из спектакля? Да нет, просто придумываю что-то. В «Гамлете» есть вещи, напрямую соединяющиеся с сегодняшним днем. Как будет выглядеть ваш театр после реконструкции? Я хочу, чтобы внутри его здание было таким же уникальным, как архитектура его создателя Мельникова. Он был гением, просто не довел до конца свою идею видения театрального пространства будущего. Сцены у нас не будет. Пространство сможет меняться. Стены — просвечивать, открываться, чтобы не было разницы между тем, что происходит на улице, и изнутри. Все будет меняться: там, где сидят зрители, могут оказаться артисты. Но многое в нашем здании напомнит о том, что оно создано в советские времена. Неправильно выбрасывать целую культурную эпоху страны, продуктом которой был сам Мельников, да и мы с вами. Не обижайтесь на меня, но вы ведь наверняка были если не комсомолкой, то пионеркой. У всех людей вашего поколения еще сохранились родимые пятна коммунизма. У молодых актеров и режиссеров, которых вы сейчас учите в РАТИ? Из этих ребят не надо выбивать советские инстинкты, у них уже их нет. Они даже не знают, когда родился и умер Ленин. И это счастье. А те, кому сейчас 9–10 лет, уже не имеют понятия, кто такой В. И. И у ваших учеников вообще нет недостатков? Есть, но не только у них, а у большинства людей в нашей стране. Сейчас самое главное — деньги. Только артисты мечтают о Голливуде и кинобизнесе, а всю страну накрыла волна американского бизнеса. Правда, до нас она дошла в какой-то изуродованной форме. И мы пытаемся осваивать новый образ жизни. Артисты делают все, чтобы пролезть в сериалы, две звезды лезут на третью, и все танцуют. Но вы же как-то оказались в жюри программы «Танцы со звездами»? А я обычно не понимаю, куда иду. Меня зовут куда-нибудь, я соглашаюсь, прихожу, а оказывается, что это — «Танцы со звездами», и кого-то надо судить. Когда все закончилось, я подошел к артистке, которая танцевала, и спрашиваю: «На черта тебе это надо?» А она отвечает: «Я хочу танцевать и денег заработать». Да ей танцевать противопоказано! Но деньги все определяют. Сейчас вся жизнь под их знаком проходит. Нехорошо. Смотрите ли вы сейчас спектакли молодых режиссеров? Смотрю. Я очень многое смотрю, мне интересно. Нравится ли вам что-нибудь? Мне нравится спектакль «Арлекин, слуга двух господ», который Джорджо Стрелер поставил в Пикколо театро ди Милано. Сколько раз его привозили в Москву, столько раз я его и смотрел. Как там играл Арлекина сначала Марчелло Моретти, а потом Феруччо Солери! Они просто виртуозы! Но Стрелера уже нет в живых. А спектакль пока жив. Сколько еще он продержится, не знаю. Я люблю Марию Каллас. Знаете, как говорили: «Певиц с красивыми голосами много, а Каллас — одна!» Я был около ее дома в Италии... Ну ладно, я о ней могу говорить бесконечно, но это уже совсем другая история. Я ведь поэтому и занимаюсь музыкальным театром — у меня сейчас курс в ГИТИСе на факультете музыкального театра. Верю, что будущий театр — это соединение мюзикла, вестерна, мелодрамы. Только тогда это подействует на зрителей. И главное, чтобы актеры были как дети. Если актеры талантливы — они навсегда остаются детьми. Думаете, Гафт и Филиппенко, которые играли у меня в спектакле «Сон Гафта, пересказанный Виктюком», повзрослели? Нет, они подростки, арбатские хулиганы. Но фантастически преданные служению искусству. Служению, а не зарабатыванию денег. О каких постановках вы мечтаете? Восстановить спектакль «М. Баттерфляй». Хотите знать, зачем? Вы его видели, а молодежь — уже нет. Если они его посмотрят, то поймут, что искусство — это не сериалы, которые показывают по телевизору. Мечтаю поставить спектакль с Аллой Пугачевой, Еленой Образцовой и Алисой Фрейндлих. Драматург Альдо Николаи, которого я очень люблю и не раз ставил, сочинил пьесу для трех актрис: звезда оперы, звезда драмы и звезда эстрады, они живут в доме престарелых, и каждая из них знает, что она — первая в мире. Хотя разве Образцова, Фрейндлих и Пугачева — старушки? Они — девчонки: одной — 14, другой — 16, третьей — 19. Им другого возраста не дано. Открытые, сердечные, верят в любовь и до последней секунды ждут своего принца. Лена Образцова пару дней назад читала мне стихи — я плакал... Эх, если бы все успеть. Я сегодня подумал: «Господи, дай мне еще одну жизнь!». Фото: Артем Житенев / Газета
|
