Художественный руководитель Театра на Таганке Юрий Любимов: «Я говорил Высоцкому: ты сыграешь Бориса Годунова»

45 лет назад Владимир Высоцкий впервые вышел на сцену Театра на Таганке. В спектакле «Добрый человек из Сезуана» срочным вводом, с двух репетиций он сыграл комедийную роль Второго Бога. С создателем и художественным руководителем театра Юрием Любимовым встретился корреспондент «Известий» Константин Кедров. вопрос: Событие 45-летней давности снова актуально... ответ: Высоцкий, видите ли, на сцену вышел сразу, но главные роли стал играть позже. Когда господин Губенко, который играл в «Добром человеке...», изволил исчезнуть. Его искали неделю. А он в это время снимался в фильме «Последний жулик»... Так Высоцкий появился в этом спектакле, а потом и в «Галилее». Он все-таки хороший актер был. Точнее, дело не в игре Владимира Высоцкого, а в поэзии. Мало ли актеров! Он создал совершенно особенную манеру и тем замечателен. А «Место встречи»... Его хвалила «Правда», но он сам иронически к этому относился. в: Между прочим, он даже в этом фильме свой песенный распев в речи стилизует: «Вор-р-р должен сидеть в тюр-р-рьме!». В сознании людей он был как бы человек из народа. Его воспринимали как своего. Это что — приросшая маска или в нем действительно что-то такое было, демократичное? о: Нет, я думаю, это просто его талант. в: Он сросся с образом? Мне-то кажется, что он был другой. о: А он и был другой. в: Под словом «другой» я подразумеваю «интеллигентный человек». о: Вы знаете, я тоже это подразумеваю. Владимир был, как вам сказать... в: Неразгаданный? о: Пожалуй. Откуда такая широта — от ученого до ворья? Прямо как Чарли Чаплин. Только Чарли сумел создать свое кино. И Владимир все хотел чего-то в кино. А я ему говорю: «Оставь. Будут они над тобой измываться. А в театре ты сыграешь Бориса Годунова». в: А все-таки, с вашей точки зрения, какая самая удачная из его актерских работ? о: Да что вы к нему привязались, как к актеру?! Я могу только свое сказать. Я именно и дал ему Гамлета играть, потому что он — поэт. Он поймет. Он поймет стих. Он поймет силу стихотворную. в: Потому и удача. Не книжный Шекспир получился, не книжный Гамлет, а вот такой — русский, песенный, поэтический. Помню его в «Гамлете». Залу был интересен не Гамлет, а Высоцкий, играющий Гамлета. Может быть, Высоцкий — это и есть российский Гамлет. Два раза «Быть или не быть» — это так по-нашему. Быть или не быть в квадрате. о: Поэтому и возникли два варианта «Быть или не быть», чтобы он смог понять. А вначале он совсем не открывался. Как-то махал лапой невпопад. Я говорю ему: «Володя, не сердись», дал ему резинку и руку к могиле привязал, чтобы на словах:«боязнь страны, откуда ни один не возвращался» на эту могилу показывал. Так он и привык к жесту. Потом я резинку, конечно, снял. в: Отличный ход! Вот и в поэзии кто-то прямо с неба незримой резинкой привязывает. А многие упираются. Что уж говорить об актерах... о: Высоцкий слушался, вот его преимущество. Когда не понимал, говорил: «Покажите». Брал больше с показа. в: А ведь я сам не раз слышал, как актеры со сцены кричали: «Нельзя показывать». Мол, пропадает свобода поиска. о: В день смерти Высоцкого Боровский сказал фразу историческую. В пять утра звонки в дверь, открываем, стоит Боровский: «Ну вот и закончилась ваша борьба с артистами за Володю». А когда я приехал на Таганку, там уже толпа... в: Это, пожалуй, первый случай во второй половине ХХ века, когда смерть актера, деятеля культуры вызвала такое волнение. о: Так это же так и было! Я звонил Андропову, при помощи Капицы, и тот мне сказал: «Я с вами разговариваю как товарищ — пока». А потом приказал быстро хоронить. в: Очень интересный приказ — быстро хоронить. Прямо как Пушкина. о: Толпа стояла от Кремля. Генерал один спрашивает: «Что делать?» Я ответил, что по обычаю христианскому надо провезти, чтобы народ смог проститься. И он сказал: «Хорошо». И наврал, конечно. Только мы сели в машину, а они раз — и за угол завернули. Тут вся толпа стала орать: «Фашисты! Фашисты!» И тотчас пошли поливочные машины — смывать цветы. Тогда толпа совсем озверела. И это всё ведь засняли. В фойе был его портрет, и они его выломали. Ну и всё, конечно, позакрывали. И «Бориса...». А меня послали в Англию ставить «Преступление и наказание»... Почему-то все говорят — актер, актер. Ну, актер. Но он личность, потому и приковывал к себе внимание. Почему им вдруг заинтересовались и Николай Робертович Эрдман, и Петр Капица? И тот, и другой просили: «Можете с ним зайти? Просто поговорить». в: А что в этой личности было так притягательно для двух рафинированных интеллектуалов? о: Вот Петр, мой сын, он не здесь воспитывался. Он русский знает, но родной язык у него английский. Он послушал Высоцкого и говорит: «Никто так не поет — по силе внутренней». в: Уже тогда, в первой роли — в «Добром человеке...», — все почувствовали мощнейшую энергетику. о: Теперь так говорят — энергетика. А на самом деле — сила. Но потом ему этой силы стало не хватать, и началась трагедия. Во-первых, он был алкоголик потомственный, как врачи говорили. Папа сюда пришел, ему сказали: «Сына лечить надо». А он ответил: «Я с этим антисоветским человеком ничего общего не имею». Полковник. Что я мог сказать: «Извините, папаша, вот дверь». Повез Володю на свой страх и риск лечить. Тогда проще было. Врачи не спрашивали у больного, хочет ли он лечиться. Они понимали, что надо вылечить. Он держался года полтора. Потом опять... в: Меня больше всего удивляет, что все эти подробности до сих пор актуальны. Это уже не биография, а чуть ли не житие. Любые воспоминания о Высоцком нарасхват. о: Люди... Они даже про меня не знают, говорят: «У-у-у, круто!» И про Высоцкого тоже: «У-у-у, откуда это?» Эрдман лучше сказал: «Как делает стихи Булат или Саша Галич, мне понятно. А как этот сочиняет, мне не понятно...» Константин Кедров