Печальнее на свете
В Москве Театр Наций представил музыкальную версию трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта».
Больше года назад московский Театр Наций затеял проект «Шекспир @ Shakespeare». Привезли в Москву «Гамлета» израильского Камерного театра и «Гамлета» из Литвы в режиссуре Оскараса Коршуноваса, «Короля Лира» Театра юного зрителя Нижнего Новгорода, обещают еще одного «Гамлета» Томаса Остермайера и финского «Лира». А собственный вклад Театра Наций в афишу фестиваля — это спектакль «Ромео и Джульетта» режиссера Владимира Панкова.
«Ромео и Джульетта» — пьеса очень счастливая, поскольку ей явно не грозит забвение, но и очень несчастная, потому что многие режиссеры норовят самовыразиться за ее счет. Наверное, честнее всего было последовать примеру создателей «Вестсайдской истории» — взять за основу шекспировский сюжет и поместить его в другие предлагаемые обстоятельства. Но Владимир Панков использовал текст самого Шекспира, сделал в нем купюры, перемонтировал, поменяв последовательность слов и событий, добавил отсебятины, заставил актеров многократно повторять одни и те же строки, переходя при этом с русского на английский.
Актеры то читают стихи, то на разные лады их распевают. Голоса накладываются друг на друга и на всевозможные шумы, ритм постоянно меняется. В результате смысл слов теряется. Капулетти в спектакле — веронцы, здешние. Монтекки — крестьяне, «не местные»; мужчины одеты в спортивные костюмы, женщины — в наряды, стилизованные под мусульманские, но говорят они все на разных языках: азербайджанском, грузинском, фарси...
Противостояние между «своими» и «пришлыми» выражается преимущественно в костюмах и повадках. Разницы между двумя равноуважаемыми семьями, на самом деле, нет. Идея эта, возможно, актуальна, но совершенно не оригинальна: ею много пользовались задолго до Панкова. Столь же зауряден прием, когда одного героя играют сразу несколько актеров. В начале 70-х годов, в студии в Текстильщиках, замечательный спектакль по той же пьесе поставил Вячеслав Спесивцев: там было четыре Ромео и четыре Джульетты. Послание было ясным: любой совсем молодой человек может оказаться на месте героев трагедии. Удвоение действующих лиц у Владимира Панкова кажется лишенным всякого смысла. Самое удачное в этом спектакле — телевизионный экран, на котором появляется Князь. Он — под елочкой, в партикулярном платье, с бокалом шампанского в руке — произносит речь для «Новостей Вероны». Виртуального Князя играет Евгений Миронов: никого не пародируя, никому не подражая, он, тем не менее, похож на всех правителей независимой России одновременно.
Отдельные удачно решенные сцены не спасают положения.
«Их жизнь, любовь и смерть и, сверх того,
Мир их родителей на их могиле
На два часа составят существо
Разыгрываемой пред вами были...»
Шекспиру было довольно двух часов, Панков с трудом уложился в три с половиной. Четыре часа, насыщенных пением, музицированием, движением, но без сильных эмоций, если не считать сильную скуку. Звуковой дизайн — вместо поэзии, вместо трагедии, вместо любви. Зрители с нетерпением ждут, когда же, наконец, умрут надоедливые и шумные герои. Согласитесь, добиться такого результата на материале «Ромео и Джульетты» — задача непосильная. Но Владимир Панков с ней справился вполне.. Она выполнена студией «Саундрама» и режиссером Владимиром Панковым. Князь Вероны в исполнении Евгения Миронова напоминает всех правителей сразу; на этом перечень удач постановки практически завершен Марина Тимашева
|
