Шекспир по-русски или как на липецкой сцене пили водку сэры 17 века

На сцене Липецкого государственного театра драмы имени Л. Н. Толстого вчера, 9 апреля 2010 г., давали спектакль «Двенадцатая ночь» по пьесе Шекспира в постановке английского режиссёра Деклана Доннеллана. Постановкой был дан старт региональному театральному Чеховскому фестивалю.

В первый день показа спектакля в зале побывали и корреспонденты LRNews.

Первое, что впечатлило сидящих зрителей — это отсутствие декораций на сцене, лишь длинные полотна — колоны сменяют то черные, то белые тона.

Второй изюминкой спектакля стало то, что все женские роли на сцене играют мужчины. Причем в их обличие нет привычных глазу накладных форм и яркой косметики, вся схожесть с образом достигается великолепной игрой. Кстати в пьесе задействованы трое известных столичных актера — Александр Феклистов, Михаил Жигалов и Дмитрий Щербина.

Еще одной особенностью постановки английского режиссера стало то, что он смог органично соединить на одной сцене шекспировских героев и современный мир. К примеру, в одной из сцен сэры распивают на сцене водку, купленную в одном из магазинов Липецка под советские застольные песни. А что касается музыки, то ей наполнена вся постановка. Артисты играют на гитарах и поют вживую прямо со сцены латиноамериканские ритмы, от которых ноги сами просятся в пляс.

В общем, как говориться лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, тем более у липецкой публике такой шанс еще есть. Сегодня, 10 апреля 2010 г., в 19:00 постановка будет вновь показана на сцене театра.

Перед спектаклем артист Александр Феклистов, сыгравший в спектакле роль дяди Оливии — сэра Тоби Белча пообщался с журналистами.

— В Липецк вы приехали немного другим составом, который был заявлен первоначально, чем это связано?

— Прекрасный актёр Игорь Ясулович тоже играет в этом спектакле, но он ещё играет в театре Юного зрителя в Москве, и поэтому сейчас он не приехал, не смог. Но вместо него играет актёр — Евгений Писарев. Мне не с тем не другим не сложно.

— Спектакль часто вывозят за границу, а в России часто его показываете?

— Мы играли в двух столицах, а в Липецке будет премьера это спектакля в регионах России. Мы очень волнуемся, и не знает, как публика его воспримет. Его по-разному везде воспринимают. Самая близкая к российской реакции оказалась реакция в Колумбии. Латиноамериканская публика почему-то моментально реагирует, как будто она слышит перевод, не знаю почему. Надеемся, что случится контакт со зрителем.

—Англичанам тяжело играть нашего Достоевского, а каково русским артистам играть английского Шекспира?

— Прекрасно! Большое счастье играть в этом спектакле. Мы играем его уже 7 лет. Очень трудно было репетировать. Если вы возьмёте пьесу «Двенадцатая ночь» — она совершенно не смешная. Она настолько привычна, и мы всегда видим перед собой фильм, наш старый русский, советский фильм, поэтому очень трудно было репетировать — трудно было перейти через эти представления, как это должно быть. Пришлось создавать заново этот мир, который существует в этой пьесе, эту страну Иллирию. Репетировать трудно — играть прекрасно. Хотя физически трудно.

— Каково вам было существовать в этой атмосфере, смотреть на своих партнёров, где мужчины играют женщин?

— Ничего необычного в этом нет, просто во времена Шекспира именно так и играли, потом уже стали играть женщины. У нас был совершенно уникальный педагог — я не помню эту сложную английскую фамилию, её звали Джет. Она заставила нас всех прийти на первую репетицию с веерами, с юбками и с женскими сумками. И мы все так ходили: с веерами, надевали женские кофты, учились ходить и вилять задом. Несколько дней так было, а на третий день мы уже стали возмущаться мы же распределены на мужскую роль, зачем это? Но когда с нас сняли юбки, и откинули веера, а в женских ролях остались те, же мужчины, мы уже не хихикали — и мы уже привыкли. Никакой сложности в этом не было. Поэтому мы абсолютно гармонично перешли на взаимоотношения с этими партнёрами.

— Не боитесь, что провинциальный зритель не поймет этой двусмысленности, не поймёт и примет её за пошлость.

— Не боимся! Это такая вещь….кому-то нравится, а кто-то не дорос до этого, кто-то пуританин. Мы играли это в Америке — насколько пуританская страна. Когда жмёт руку мужчина мужчине или ласкает мужчина мужчину — вы поймёте. Спектакль абсолютно не пошлый, и он не толкает нас в идеологию сексуальных меньшинств — он абсолютно из другой оперы. Поверти на слово, но так оно и есть. Русский зритель, он, конечно, более зажатый, ещё более пуританский, чем американский. Он сам себя стесняется. Он больше, чем надо, смеётся. Он ведёт себя как ребёнок. Посмотрим (смеется —прим. авт.), нас это тоже веселит — так же, как и вас.

— Помимо театра за время фестиваля собираетесь что-нибудь посмотреть в Липецке?

— Да, да, да! Я был здесь в ноябре, ходил в художественный музей и очень счастлив, а теперь собираюсь пойти в музей Плеханова.

— В наш город вы привезли спектакль, который идёт 7 лет. Прорекламируйте липецкому зрителю какие-то свои новые работы.

— Должен выйти очень любопытный проект «Наш Чехов» или «Смерть в пенсне», точно не знаю названия. 17 лет назад Анна Чернакова, дипломница ВГИКа, сняла фильм по мотивам «Вишнёвого сада», я играл Лопахина. Прошло 17 лет и она собрала ту же команду и сняла фильм о том, как мы, труппа, которая когда-то играла в парке «Вишнёвый сад», вызываем режиссёра и пытаемся восстановить этот спектакль. Режиссёра играет Юра Стоянов, а мы всё те же. Относы к истории тоже будут врезаны в этот фильм. Это должно быть любопытно.

— Грядет празднование 65-летния со дня победы в Великой Отечественной войне. Что для вас праздник День Победы?

— Прежде всего, это праздник связан с моей семьей. Мой отец воевал, мой дядя пропал без вести, мои дедушки и бабушки работали в тылу и самое страшное они мне все пересказали, и это навсегда останется во мне. Мой любимый сосед дядя Миша тоже фронтовик и я его пытаю на эту тему до бесконечности. Победа — для меня это, прежде всего, люди, которые это испытали и нас защитили. Для меня это так же Виктор Астафьев, книгу которого «Проклятые и убитые» все должны прочитать, потому что это последняя правдивая книга о войне. Это даже не праздник — это великая боль и память.