«Мера за меру»: слово и дело

РежиссерЮрий Бутусоввыпустил в Театре имени Вахтангова одну из «мрачных» комедий Шекспира.
Анджело — Сергей Епишев, Изабелла — Евгения Крегжде

Мягкосердечный герцог оставляет вместо себя строгого наместника, чтобы тот навел порядок в стране. Наместник лютует и особенно строго карает разболтавшихся подданных за плотский грех. Однако в нем самом просыпается страсть к молодой девушке, чей брат осужден на смерть за прелюбодеяние.

Шекспир завершает длинную, запутанную, полную странных перипетий и сложных интриг пьесу торжеством добродетели и свадебными колоколами. В спектакле Бутусова у власти несправедливой и власти правой оказалось в буквальном смысле одно и то же лицо. И в этом, по всей видимости, заключена основная его идея — что-то такое, не очень внятное по сути, но с явно недовольной интонацией, направленное против сильных мира сего. И крамольность, конечно, приятна — потому что сколько можно попусту Шекспира трепать, — но, сразу оговоримся: главные достоинства постановки далеки от этой его составляющей.
Сцена из спектакля «Мера за меру»

К «Мере за меру» в Театре имени Вахтангова Юрий Бутусов подошел концептуально и эстетски. Пустая практически сцена и сменяющиеся эффектные множества предметов на ней — столы, стулья, пластиковые бутылки, тряпки, цветы в горшках. Столы положено сначала расставлять, а потом опрокидывать; бутылки разбрасывать, а потом собирать; на стульях иногда можно все-таки посидеть. Предметы не имеют отношения к происходящему — они создают эстетический фон. Действия и интонации актеров тоже пребывают в парадоксальном противоречии с фабулой. Но — так надо. Такова стилистика театра, который не желает разговаривать с публикой человеческим языком, а только лишь языком сценическим, причем — труднопереводимым. Для любого, кому знакомо имя Эймунтаса Някрошюса, все это далеко не новость. Настолько не новость, что плоды подобной российской «някрофилии» кушать подряд уже неинтересно. А хочется жизни, правды и чего-нибудь еще эдакого за холодноватыми метафорами и эффектными образами.

Вахтанговская история сложилась благодаря актерам. В ролях в основном артисты, принятые в труппу за последние пять-шесть лет, за исключением главного героя — Сергея Епишева, который, впрочем, несмотря на солидный стаж, в этом коллективе все еще на правах «молодого дарования». Некоторых из них давно хотелось разглядеть по-внимательнее. Удивительным образом в этом режиссерском спектакле для каждого из актеров нашелся хотя бы маленький бенефис. Временами создается ощущение, что шекспировские страсти, любови, ненависти и просто дурные характеры пробиваются пышным цветом сквозь металлическую структуру бутусовской постановки.
Анджело — Сергей Епишев, Изабелла — Евгения Крегжде

Строгий наместник венского герцога Анджело (его, равно как и самого герцога, играет Сергей Епишев), охваченный похотью, превращается из респектабельного клерка в отутюженных брючках в маньяка, брызжущего тестостероном. Епишев следует геометрической траектории роли, сдерживая свой праведный актерский порыв с большим успехом, нежели его герой — свою неправедную страсть. Однако порой темперамент берет верх, и обнаруживается, что Анджело может не только с тупым усердием разбрасывать мебель, но и терзаться и терзать на пределе эмоции.

Евгения Крегжде — Изабелла, испытывающая на себе силу преступного вожделения правителя, тоже играет с мощью, которую сложно заподозрить в хрупкой девушке. Играет обреченность вообще, и обреченную добродетель — в частности. Олег Лопухов, — кстати, еще один из вахтанговских старожилов, засидевшихся в «детках», — выбрасывает в зал впечатляющий фонтан бойких, комичных монологов на грани резонерства и пошлости. Почти бессловесная беременная Джульетта Марии Бердинских как-то особенно поэтично полна печали и слез. Из этих ярких образов мог бы сложиться пылкий спектакль о страстях человеческих, предательстве и чести. Однако от «Меры за меру» Юрия Бутусова веет холодом и скукой. И пока сильные, интересные актеры строевым шагом рассекают сцену наискосок от портала до портала под красивую, но бессловесную музыку Фаустаса Латенаса — мечтается, что в это самое мгновение они могли бы признаваться друг другу в любви или таить ненависть, молиться, чертыхаться или зубоскалить. В общем, делать все то, к чему склоняет их Шекспир и к чему они и без того чрезвычайно склонны. Алена Данилова