Уже пропели «блин!». Музыкальные театры идут на компромиссы

Если некоторое время назад экспериментами фонтанировал в основном балет, теперь внимание на себя перетянула опера. В ней сейчас главенствует, конечно, режиссер. Часто их приглашают из драмтеатра, без всякого знания нот: где найдешь настоящего оперного постановщика — то есть с двойным набором талантов? Ведь опера оказалась на грани вымирания, на границе с той далекой резервацией, где в иллюзорном мире обитают ее верные фанаты. Режиссерская фантазия как минимум выдвигает оперную постановку в центр обсуждения. Так что даже противники осовременивания классики вынуждены смириться с модой, шагнувшей из ХХ века в ХХI, несмотря на все вопли. В Москве одна оперная премьера за другой. «Женитьба и другие ужасы» в Центре оперного пения Вишневской — оммаж Гоголю к его 200-летию. Сама Галина Павловна, взяв за костяк недописанную оперу Мусоргского «Женитьба», составила настоящее шоу, подключив к ее суровым музыкальным диалогам певучие номера из его же «Сорочинской ярмарки», «Черевичек» Чайковского, «Майской ночи» Римского-Корсакова. Ее задача — дать молодым артистам не только спеть, но подвигаться, пожить в образе. К работе был подключен драматический режиссер Владимир Мирзоев. И все странности его приемов пошли вокалистам, мужественно не терявшим культуры пения, на пользу. Пляской нечистой силы прозвучал вставной Гопак, а в конце спектакля сцена из «Носа» Шостаковича с лихвой оправдала жанр фантасмагории. Британский режиссер Элайджа Мошински в «Новой опере» перенес действие своего «Севильского цирюльника» в среднестатистический ХХ век. Актуальности спектаклю это, как ни странно, не прибавило. Зато театр, как всегда, засветил великолепных певцов: «россиниевского» тенора Сергея Романовского (Альмавива), каких еще нет в бедной на сладкие голоса Москве, и уникального комического баса Дмитрия Овчинникова. Его Бартоло на грани нервного срыва, вся эта россыпь отточенных мелких жестов и мастерское пение — вот что сделало нового Россини упоительным! Дальше всех в своем режиссерском замахе пошел Александр Титель в «Гамлете» — опере екатеринбуржца Владимира Кобекина. Малая сцена Московского Музыкального театра — удачное место для шекспировских сюжетов. А Кобекин, кажется, последний, кто способен сочинить современную оперу — столь остроумными, сильно действующими кажутся все эти кричащие, стонущие изыски оркестра или, напротив, фрагменты вызывающей простоты (дирижер Феликс Коробов). Взяв за основу вольный жаргонный перевод Шекспира (согласитесь, ошарашивает, когда в академическом театре поют «Пошел ты в жо-опу!»), композитор точно угадал сегодняшние речевые интонации — Мусоргский обзавидуется! Александр Титель, давно пробующий сделать что-нибудь остросовременное, железной рукой умело обыгрывает конструкцию Эрнста Гейдебрехта — висящее на цепях железное огромное кольцо, и так, и сяк выгораживающее мечущихся героев: Гамлета вида восточного кочевника, Офелию в кедах, длинноногую блондинку Гертруду… Не очень ясно, почему этот «Гамлет» назван «российской комедией»: кроме костюмов и эпатирующего текста ничего нашенского не считывается. Однако благодаря музыке Кобекина по-новому вспомнили Шекспира. И режиссер тут очень помог: без него теперь никуда в современной опере, где уже положено на музыку слово «блин». Лемешевым никак не прикинешься. Наталья Зимянина