Мечта сыграть Гамлета

У каждой ее героини — свой возраст, который зависит только от автора пьесы и от того, как трактует этот образ актриса. И возраст самой Надежды Наксыл в недоумении остановился. Да она его и не видит — ей некогда, надо в каждой роли прожить возраст своей героини. А все началось с «черной курицы». — Надежда, а как вам вообще пришла в голову идея стать актрисой? — Когда я была маленькой, я училась в чаданской школе. А на уроках русского языка нам читали сказку Антония Погорельского «Чёрная курица, или Подземные жители». Учительница ее так читала, что сразу было понятно, кто и когда говорит. Я героев сказки видела как наяву. Это были живые образы. Я их понимала глубоко в себе, чувствовала, что они чувствуют. В то время девочки хотели стать актрисами. Я тоже мечтала о сцене, но я хотела танцевать. Мама работала библиотекарем, я приходила к ней на работу и видела много книг, но одна меня очаровала — «Мариинский театр». Там были рисунки и фотографии балерин в красивых пачках. Я смотрела на них и мечтала стать балериной. Однако в жизни всякие обстоятельства бывают, и балериной мне стать не удалось. Но мечта о сцене осталась. — И эту мечту нужно было реализовать? — Конечно. После школы я работала в народном театре в Чадане. Когда в первый раз взяла грим и стала его наносить, я испытала самые невероятные чувства. Я поняла, что уже не смогу жить без этого. Я поняла, что не хотела стать драматической актрисой просто потому, что не знала, что это такое. На смотре наш театр стал лауреатом, потом мы поехали в Читу и там тоже стали лауреатами. И я уже поняла, что я — актриса. Когда узнала, что в нашем училище набирают на актерский курс, поступила туда. В 78-ом поступила, в 80-ом — выпуск. И я уже — на профессиональной сцене. — Помните свои первые роли? — Помню. И это была не Джульетта, и не какая-то другая роль, о которой мечтают все молодые актрисы. Самая первая роль — Нуф-Нуф в «Трех поросятах». А сначала, когда я еще была в русской труппе, в дипломном спектакле по пьесе Розова «В добрый час» играла Машу. Еще Эльмиру в «Тартюфе» Мольера. И в то же время — Бабушку в «Красной шапочке» по Шварцу. Но и еще до этого — в народном театре — Серенмаа в «Красном потоке» Сергея Пюрбю. Пюрбю — гений лирических строк. Я сохранила любовь к нему с того самого времени. Любовь и Мата Хари — Ваш вечер называется «Букет цветов моей любви». Каждый цветок это ваша роль? — Не только. Это — любовь к театру, к друзьям, к сцене, к моей земле. Конечно, и к ролям тоже. Скоро будет премьера спектакля по пьесе Эдуарда Мижита «Культегин». Культегин — эпический герой всех тюркских народов. У меня роль небольшая. Даже без имени. Я играю китаянку, которая отравляет жену Культегина. С этого, собственно, все и начинается. Культегин — не хотел войны, не собирался воевать. Он просто хотел жить с женой, растить детей, любоваться природой, но обстоятельства его заставили взяться за оружие. И он стал героем. Но вот если бы китаянка не отравила его жену, он не взялся бы за оружие и не стал бы героем. — Но он был бы счастливым человеком. — Да, вероятно, он был бы просто счастливым человеком, счастливо жил бы со своей женой, и сейчас мы бы о нем ничего не знали. Я свою героиню представляю немножко Матой Хари. С ее талантами, с умением завлекать, очаровывать. Сама она ведь очень несчастная женщина, хочет на родину в Китай. У нее трагичная судьба. Ее в детстве вывезли с родины. Сделали содержанкой. Среди жестоких душ она стала жестокой. Может быть, она и раньше убивала. Судьба у нее тяжелая. Но я хочу ее оправдать. Я всегда стараюсь вжиться, полюбить героя. Если бы я не любила — не смогла бы создать образ. Возраст в пьесе не определен. Но она должна быть молодой, если она так всех очаровывает. Раньше рано старели, но я для себя определила ее возраст — 25 лет. В наше время — это самый «золотой» возраст. — Вы все свои роли любите? Или есть и нелюбимые? — Я создаю сама этот образ. Как я могу сказать, что не люблю его? Когда начинаешь «копаться», вживаться, — это становится твоим. Я всегда думаю, почему она сказала, например, «здравствуйте», и как она это сказала? Что она чувствовала в это время? Были роли, которые мне давались нелегко. В пьесе «Вернись, мой друг, вернись» я играла тоже маленькую роль — мать жеребенка. Это только эпизод. Я была введена в роль, а это тяжело. Чтобы почувствовать роль, надо присутствовать еще на читках, разборках. До сих пор волнуюсь, когда идет этот спектакль. — А были ли роли, в которых вы себя сразу «комфортно» чувствовали? — Раневская в «Вишневом саде» Чехова. У нее много недостатков, она не заботится о детях, не так уж ее волнует и сам вишневый сад. Но я почувствовала ее. Это несчастная женщина, у которой в жизни, может быть, ничего больше и не будет, кроме этого парижского любовника. Ей 50 лет, и по меркам того времени, это уже, собственно, старость. Ее пожалеть и полюбить надо. Хотя, если сейчас играть эту роль, я, наверное, ее по-другому сыграю. — У ваших героинь очень разный возраст. — Да. А когда я играла Шолонгай в пьесе Чылгычы Ондара «Кровавые следы», то прожила со своей героиней всю жизнь. Начинается с того, что она — невеста национального героя. Но когда его убили, сама стала во главе отряда. Стала военачальником, воспитала двоих детей, постарела. Роль Шолонгай принесла мне звание Лауреата государственной премии. В восстановленном «Хайыраан боте» играла Хорлу — жену шамана. У них нет детей — «сидят как два ворона». Этой женщине около 50. И, скорее всего, даже не муж ее шаман, а она. Она правит мужем, подсказывает ему, что делать и как говорить. Но она мужа бережет. Это она его «делает» таким великим, что его приглашают на обряды. Было время, когда в театре работали приглашенные режиссеры. В начале 80-х — Николай Логачев. В его постановках я играла с народными артистами, под их «большими крыльями» и я выросла. У Логачева я играла Софью Марковну в «Старике» Горького, Луизу в «Пире во время чумы», Невесту в «Кровавой свадьбе» Гарсиа Лорки. Гамлет и Абби — Какую роль хотелось бы сыграть? Что для вас идеал, мечта? — Мечтала сыграть Гамлета. Как Сара Бернар. Гамлет — очень сложная личность, и никогда, сколько бы спектаклей не ставили, никогда мы не увидим одинаковых Гамлетов. Каждый актер видит своего Гамлета, и общего мнения здесь вообще, в принципе, не может быть. Пьеса — это канва, по которой каждый вышивает свои фигуры и, может быть, женщине легче понять мужчину. Удивительно, но все прекрасные стихи о любви только мужчины пишут. Но пишут они для женщин. И женщины их понимают. А Гамлет, конечно, это уже только мечта. — А есть ли что-то более вероятное, что еще может произойти? — Ну, не знаю. Лет в 30-40 хотела сыграть в пьесе Юджина О’Нила «Любовь под вязами» Абби. Удивительный характер, удивительная судьба. Абби выходит замуж за старого Кэбота после смерти его второй жены. Но когда встречается глазами с его младшим сыном, с Эбином, то понимает, что это — настоящая любовь. Старик поставил условие, что отдаст ей ферму, если она родит ему сына. И она рожает, но от Эбина. Эбин не герой. Не принц на белом коне. Он говорит, что она родила сына, чтобы ферма не досталась ему, Эбину. И она убивает своего сына, чтобы доказать Эбину свою любовь. Это неудавшаяся роль Софи Лорен. Я перевела пьесу, и у нас был почти готовый спектакль, но он не состоялся. У одного из актеров трагедия в семье произошла, почти как в пьесе. Он играть отказался. Все такие роли — вещие. От ролей зависит твоя судьба. Раньше я в трагедиях больше играла, и в жизни было совсем не все в порядке. И стихи я тогда читала о несбывшейся любви, о покинутых женщинах. А сейчас я стараюсь выбирать пьесы только о счастливой любви. Это в подсознании. Так можно делать и свою судьбу. — А какие роли вы сейчас готовите? Уже не в мечтах. — В будущем году театр закрывается на ремонт. Будет, конечно, сложно. Думаю, создать моноспектакли. Есть желание сделать пушкинский вечер, вечер Анны Ахматовой, читать лирические стихи о любви, о жизни. Самое трудное — работа над собой. Читала книгу Рушева — «Последний год Надежды». Надины записи. Воспоминания о том, как в школе читали, делали записи, вели читательские дневники. Возникли ностальгические чувства. — Вспомнилась «Черная курица»? — Да, и она тоже (смеется). Это ведь была настоящая работа со словом. Ленинградские выпускники над словом очень хорошо работают. Особенно, когда спектакль переведенный, они оригинал обязательно берут, хотя и перевод есть, они еще и от себя переводят. Они постоянно занимаются над речью. Я у них многому научилась.Надежда Наксыл, Заслуженная артистка Тувы, играла Невест и Бабушек, поросят и бандерлогов. Она играет тех, кто старше ее намного, и тех, кто в два раза моложе. Сколько лет маме жеребенка?Наксыл — по-русски Лучезарная. У Лучезарной Надежды есть многое. В том числе и надежды. Нет одного — возраста. А юбилейный вечер — это для того, чтобы еще раз порадовать зрителей своим талантом, талантами своих коллег.Ирина Качан, газета "Плюс информ"