Душевная «буря»

Театр «Кукольный формат» показал новую работу — спектакль «Буря» по пьесе Шекспира. Для маленького коллектива, чья уверенность в своей правильной стратегии и практике подкреплена четырьмя премиями «Золотая маска» и все возрастающим числом поклонников, готовых смотреть любое представление, сидя хоть на полу, постановка «Бури» — принципиальная новость. Поскольку впервые для работы были приглашены «посторонние». Это режиссер — авторитетный Александр Борок, главреж Челябинского областного театра кукол, который и осуществил постановку в дуэте с Анной Викторовой, «родным» для «Кукфо» режиссером и художником. И это композитор Алексей Айги московский, модный и хороший. Волшебная сказка, определяемая еще термином «трагикомедия», «Буря», как известно, — последнее, что целиком написал сам Шекспир; среди литературоведов и театральных деятелей весьма популярен взгляд на пьесу как на некое завещание автора. 1 ноября 1609-го состоялась ее первая постановка – то есть прошло ровно 400 лет. Затем автор удалился от театра и в 1612-м ушел в мир (великих) теней. В стилистике театра теней и решен спектакль «Кукольного формата», что более чем естественно, когда среди действующих лиц системообразующим началом, как и магические книги Просперо, — Ариэль, дух воздуха. Прочие духи остались на острове вместе с изрядной частью текста, сокращенного до часового представления неизбежно, однако без видимых потерь. Потому без потерь, что действо, изумляющее публику, как и положено, своей красотой, неожиданностью и «чудом театра», прежде всего живописное. Точнее — акварельное и графическое. Ничего нет «маслом»: персонажи за исключением Ариэля вполне плотские, но отсылают не столько к полотнам старых мастеров, сколько к книжным иллюстрациям, к анимации в технике перекладки. Ариэль же «просто» игра света и тени, как и корабль в бурю на море. Правда, в последней велика роль занавеса, этой «части» уже классической и опять особой театральной метафоры. Насколько новая «Буря» — свидетельство нынешней атмосферы за окном? Из всех возможных трактовок пьесы — забавного теперь соцреалистического «осуждения колониализма», гуманистического «гимна человеческому духу», христианского утверждения «несвободы в добре», философского «примирения с жизнью», энциклопедических «вариантов людской натуры», предельно человеческой «усталости автора» и других — создатели спектакля выбрали хронологически едва ли не последнюю, нередкую сейчас в искусстве: сновидческую.

Мы созданы из вещества
того же,
Что наши сны.
И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь...