Умер критик сэр Фрэнк Кермоуд
Все британские газеты отмечают кончину на 91-м году жизни виднейшего критика и литературоведа сэра Фрэнка Кермоуда. Он вошел в историю английской литературы как основатель и редактор многих ведущих литературных журналов, в частности «Лондонского книжного обозрения».
В 1960-е гг. он сменил Стивена Спендера на посту главного редактора ведущего интеллектуального журнала «Энкаунтер» и ушел с этого поста в знак протеста против его финансирования американским ЦРУ.
Он преподавал в Кембридже и Гарварде и написал целый ряд заметных трудов по истории романтической поэзии и о языке Шекспира. Обзор подготовил Александр Журавлев
90-й сезон в Театре им. Вахтангова
6 сентября 2010 г. состоится собрание труппы театра им. Вахтангова. А это значит, что театральный сезон в этом театре открывается. А официальное открытие запланировано на 7 сентября. Открыть сезон в театре им. Вахтангова должен спектакль «Мера за меру».
Шекспировская пьеса в исполнение актеров театра позволит вам в полной степени ощутить все то, что хотел передать британский драматург. Учитывая, что это одна из наиболее трудных для понимания пьес, где каждый находит для себя что-то своё. Как всегда на сцене будут по-шекспировски переплетаться любовь и коварство, страх и радость и прочее.
Трагическая постановка данной пьесы была задумана и реализована Юрием Бутусовым, который максимально точно попытался передать атмосферу всего того, о чем хотел рассказать Шекспир. Главные роли в постановке исполнили Сергей Епищев, Алексей Кузнецов, Владимир Бельдиян.
Непростой хороший человек
К 80-летию Владимира Андреева
Владимир Андреев — из тех, кто внушает оптимизм. Несмотря на печаль в глазах. Есть такое устойчивое выражение: еврейская грусть, — в глазах Андреева грусть не еврейская, а совершенно русская, глядя на него, понимаешь, что и такая есть и имеет право на существование. И тем не менее весь его вид, поджарая фигура, самоирония, какое-то молодечество — в том, как много он играет, плюс преподает, заведует кафедрой актерского мастерства в ГИТИСе. Смотришь на него, не веришь, что ему восемьдесят, и как-то легче жить. Это важно: актеры же — как раз те, на кого равняются, и если так, то на Андреева равняться приятно.
Он — выдающийся русский актер, без преувеличения. Что не мешает ему играть в пьесах иностранных авторов, и можно без особого труда вообразить, как точен был выбор, когда ему досталась роль Робби в спектакле по культовому уже для нескольких поколений (но тогда-то особенно!) роману Ремарка «Три товарища». Голубков в «Беге» — тоже его роль, и как хорошо, что он сыграл ее. Мятущийся русский интеллигент, растерянный интеллигент, интеллигент, пришибленный войной и эпохой, и в этих непростых обстоятельствах пытающийся обозначить границы и территорию внутренней свободы. Внутренняя свобода — его тема, недаром спутником Андреева на многие годы и до сих пор остается Леонид Зорин, чьи пьесы Андреев и ставил, и играл, и продолжает играть. Замечательно — в «Перекрестке», продолжении-окончании «Варшавской мелодии», где герои той, давней пьесы встречаются в европейском аэропорту и — хотя он не узнает Гелену — «договаривают» не сказанное когда-то.
Сложность простого человека — так еще можно обозначить и актерскую, и режиссерскую тему Андреева, — опять-таки неслучайной видится любовь его, не исчерпанная до сих пор, к Вампилову. Его герои — и как актера, и как постановщика — русские хитрецы, в своем роде иванушки-дурачки, то есть простодушные умники, душа народа — недаром он так хорош был в «Царе Максимилиане» по Ремизову, для которого также важно было разобраться в особенностях национального характера... Андреев, к слову, первый, кто пробил Вампилова в Москве — поставил в самом начале 70-х «Старшего сына», а годом позже — «Прошлым летом в Чулимске». Сложность обыкновенного шекспировского шута Фесте в «Двенадцатой ночи», которого Андреев играет без всякого грима, выходя на сцену в обычном своем костюме и начиная роль не словами Шекспира, а стихами Давида Самойлова. Андреев — из тех, увы, уже немногих актеров, кто паузу может длить, кажется, бесконечно: в каждом мгновении молчания ему есть что сказать, а зрителям — понять, о чем речь, вернее, о чем он молчит в данном случае.
|
