Безумный, безумный Генрих

Автор многочисленных новелл, романов и пьес, нобелевский лауреат, Луиджи Пиранделло в России прежде всего известен двумя своими пьесами — «Шестеро персонажей в поисках автора» и «Генрих IV». Тема маски и истинного лица человека, иллюзорности бытия исследовалась Л. Пиранделло на разном материале, но эти две пьесы стали ее литературным апофеозом. В отличие от Шекспира, который с еще ренессансным оптимизмом относился к формуле «мир — театр, а люди в нем актеры», Пиранделло, как дитя изломанного XX века, видел в соединении реальности и фантасмагории разрушительную силу, которая подминает под себя всех «участников представления». Персонажи пьесы «Генрих IV» из благих целей, как им кажется, поддерживают балаган, разыгрываемый главным героем. После падения с лошади во время карнавальной кавалькады он всерьез стал считать себя германским правителем XI века. Чтобы излечить его, родственники «Генриха» надевают маскарадные костюмы, соответствующие эпохе, и начинают играть задуманный им спектакль, не понимая, что сумасшедший на самом деле таковым не является. Свою версию этой пьесы представит старожил Малого театра, режиссер Владимир Бейлис. Спектакль станет бенефисом актера Вячеслава Езепова. Вряд ли от этой постановки стоит ждать авангардистских режиссерских решений, не тем славится Малый театр, а вот на красивые исторические костюмы и крепкий актерский ансамбль посмотреть, скорее всего, удастся. Ольга Петрова

«Двенадцатая ночь» в постановке Деклана Доннеллан

«Двенадцатую ночь» в постановке Деклана Доннеллана театралы смогут увидеть 26 и 27 января 2009 года в Театре Драмы. Премьера спектакля прошла в Москве на Чеховском фестивале в 2003 году. В спектакле английского мастера всё просто. На сцене стоит куб, затянутый в белое, сначала он пуст, потом сверху опускаются два ряда полотняных «колонн». Первый акт проходит на контрасте белого и черного, во втором — господствует мягкий цвет кофе с молоком. Больше об антураже сказать практически нечего. Важнее сказать о принципе актерского состава: в комедии играют только мужчины. Этот прием нужен Доннеллану не только для того, чтобы напомнить, как играли во времена Шекспира, но и затем, чтобы подчеркнуть важный для постановки принцип неопределенности и двойственности. В спектакле задействованы молодые актеры Андрей Кузичев в роли Виолы, Алексей Дадонов (Оливия) и Илья Ильин (Мария). Добавлю, что спектакль «Двенадцатая ночь» пройдет на сцене Драмы 26 и 27 января. Билеты уже поступили в продажу.

Фанат Шекспира играет в "Гамлете" посмертно

Впервые в современной истории постановок «Гамлета» роль бедного Йорика «играет» настоящий человеческий череп. Его завещал Королевскому Шекспировскому обществу польский пианист с русскими корнями Андрей Чайковский. Поклонник творчества Шекспира Чайковский скончался от рака в возрасте 46 лет в 1982 году. Последней волей музыканта было передать свое тело для медицинских опытов, а череп — в Шекспировский театр. Экстравагантное желание пианиста было выполнено. Все эти годы его череп хранился в специальном ящике в архивах Шекспировского общества, поскольку актеры отказывались выступать с мертвым партнером. Новый исполнитель роли Гамлета Дэвид Теннант первым согласился выйти на сцену с черепом Андрея Чайковского. Свою премьеру Теннант и Чайковский сыграли на родине Шекспира, в Стрэтфорде-на-Эвоне. Зрители до последней минуты не знали, что череп в руках артиста — не бутафорский. Следующие спектакли с участием Андрея Чайковского пройдут уже в Лондоне. Друзья музыканта рассказывают, что он всю жизнь был преданным поклонником Шекспира, неоднократно посещал Стрэтфорд, а «Гамлет» был его любимой постановкой. — Играть в «Гамлете» — это была мечта Андрея, — признается его друг Дейв Ферр. — Он должен быть доволен тем, что она исполнилась. — В последний раз настоящий человеческий череп выносили на сцену в «Гамлете» в начале XIX века, — рассказывает Дэвид Хауэллс, хранитель архивов Королевского Шекспировского общества. — После этого театры использовали только бутафорию. В первой сцене пятого акта знаменитая фраза Гамлета звучит, скорее, обращением не к Йорику, а к самому Чайковскому: «Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик...»